— Он… не слишком умен, ваше величество, — напомнил Каспиан.

— Знаю. Зато вид у него подходящий — с первого взгляда почтение внушает. А вот кто вторым будет?..

— Клянусь небом! — вскричал Трампкин, — коли ваше величество желает впечатление произвести — берите Рипичипа. Лучше все равно не найти!

— Твоя правда, — согласился Питер с усмешкой. — Только маловат он, хоть и отважен без меры. Его никто не заметит.

— Пошлите Гленсторма, государь, — предложил барсук. — Над кентавром никто потешаться не посмеет.

Около часа спустя военачальники Мираза, лорд Глозелль и лорд Сопеспиаи, прогуливавшиеся после завтрака, заметили вдруг, что к ним со стороны леса направляются кентавр и великан, которых они хорошо запомнили по предыдущим стычкам. А между кентавром и великаном шествовал человек, которого лорды не узнали. (По правде сказать, Эдмунда сейчас не признал бы и никто из одноклассников, ибо, осененный дыханием Эслана, он выглядел старше и мудрее своих лет).

— Что будем делать? — спросил Глозелль, — Это нападение?

— Парламентер, — поправил Сопеспиаи. — Видите, у них в руках зеленые ветки. Наверняка идут сдаваться.

— Что-то не похоже, — пробормотал Глозелль. — У того, что посередине, вид уж больно решительный. Кто это? Явно не Каспиан.

— Уж конечно, — подтвердил Сопеспиаи. — Не знаю, откуда он взялся, но по всему видно — воин бывалый. Позвольте заметить, ваша светлость, выглядит-то он, пожалуй, величественнее Мираза. А какие у него доспехи! Нашим кузнецам таких не выковать.

— Ставлю своего жеребца, серого в яблоках, на то, что этот воин несет вызов, — проговорил Глозелль.

— Да бросьте! — рассмеялся Сопеспиаи. — Мы же держим врага за горло. Мираз не настолько безумен, чтобы рисковать собственной шкурой, когда и так все ясно.

— Его можно заставить, — вполголоса произнес Глозелль.

— Тсс! — Сопеспиаи воровато огляделся. — Давайте отойдем, чтобы нас ненароком не услышали. Я правильно понял вашу светлость?

— Если король примет вызов, — сказал Глозелль, — он либо убьет противника, либо сам погибнет.

— Верно, — кивнул Сопеспиаи.

— Если он возьмет верх, значит, мы победили.

— Разумеется. А если падет?

— Я не вижу в том большой беды. Мы вполне можем победить и без него. Для вашей светлости вовсе не тайна, что наш король — невеликий полководец. Если он падет, мы все равно одержим победу — и лишимся короля.

— И сможем править этой страной без всяких помех?

Глозелль сумрачно посмотрел на собеседника.

— Вспомните, кто возвел Мираза на престол? И разве дождались мы благодарности сообразно нашим заслугам? Что хорошего принесло нам с вами возвышение Мираза?

Сопеспиан приложил палец к губам.

— Ни слова больше! Сюда идет гонец, должно быть, нас зовут к королю.

У королевского шатра лорды увидели парламентеров, угощавшихся тельмаринскими кушаньями и запивавших еду тельмаринским же вином. Похоже, они уже успели передать вызов и теперь дожидались ответа Мираза. Вблизи все трое производили поистине устрашающее впечатление.

Лорды вошли в шатер, где Мираз только-только закончил завтракать. Его лицо было красным от гнева, а в глазах читалась обеспокоенность.

— Вот! — прорычал он, швыряя лордам свиток, — Полюбуйтесь, какими бреднями пытается нас задурить наш полоумный племянничек!

Лорды прочли свиток и переглянулись.

— С вашего позволения, государь, — проговорил Глозелль. — Если тот юный воин, которого мы видели у шатра, и есть король Эдмунд, упомянутый в сем послании, я бы поостерегся сбрасывать его со счетов. Он выглядит… опасно.

— Король Эдмунд! — фыркнул Мираз. — Неужто ваша светлость верит этим бабушкиным сказкам про Питера, Эдмунда и прочую нечисть?

— Я верю своим глазам, государь, — негромко ответил Глозелль.

— Ладно, оставим это, — Мираз нахмурился, — Он прислал мне вызов! Полагаю, ответ может быть только один…

— Конечно, государь, — с поклоном произнес Глозелль.

— И какой же? — справился король.

— Отказаться, не раздумывая, — убежденно заявил Глозелль. — Никто не посмеет назвать меня трусом, но я всеми силами постарался бы избежать поединка с этим юношей, который сидит снаружи. А если его брат, верховный король Питер, еще более опасен, что весьма вероятно… Сердце мое восстает против схватки, государь, а я привык слушаться своего сердца.

— Чума на твою голову! — прорычал Мираз. — Такой совет мне и даром не нужен. По-твоему, я спрашиваю, стоит мне опасаться поединка с этим Питером, который то ли существует, то ли нет? По-твоему, я боюсь его? Я спрашиваю о другом: разумно ли отказываться от преимущества, коего мы добились, и ставить все на одну карту?

— Государь, могу только повторить: отвергните вызов. Лицо того воина перед шатром сулит смерть…

— Снова ты за свое! — взревел Мираз. — Ты что, считаешь, будто кругом все такие трусы, как ты?

— Как будет угодно вашему величеству, — угрюмо проворчал Глозелль.

— Бросай меч и садись за пряжу, Глозелль. Ни на что другое ты не годишься, — король повернулся ко второму лорду: — А ты что скажешь, Сопеспиаи?

— Отвергните вызов, государь, — последовал незамедлительный ответ. — Тем паче, что у вас есть отличный повод, о котором вы сами упомянули: насчет одной карты… Никто не упрекнет вас в трусости, и свою честь вы не запятнаете.

— Великие небеса! — вскричал Мираз, вскакивая. — Да что с вами такое сегодня, милорды? По-вашему, я ищу повод отказаться от поединка? Что же тогда ходите вокруг да около? Назовите меня трусом прямо в лицо!

Беседа складывалась так, как того и хотелось лордам, поэтому они промолчали.

— Я вас раскусил! — процедил Мираз, смерив военачальников свирепым взглядом. — У вас обоих сердце в пятки ушло, и вы имели наглость заподозрить, что я уподоблюсь вам! Повод для отказа! Причина уклониться от боя! Ха! Да солдаты вы или кто? Да тельмаринцы ли вы? Да мужчины ли? Ведь если я и вправду откажусь (как настоятельно подсказывает мне мой боевой опыт), вы и сами подумаете, и другим болтать начнете, будто я струсил! Разве не так?

— Человека возраста вашего величества никто не назовет трусом, коли он откажется от поединка с воином в расцвете сил, — проговорил Глозелль.

— Можно подумать, я уже одной ногой в могиле стою! — рявкнул Мираз, — Вот что, милорды! Своими бабскими советами — избегая отвечать на мой вопрос — вы добились прямо противоположного! Я собирался отказаться от вызова, но теперь приму его! Слышите? Я принимаю вызов! И мне стыдно за вас, заячьи душонки, мозги набекрень!

— Ваше величество, умоляю… — начал было Глозелль, но Мираз не стал слушать и выскочил из шатра, чтобы объявить о своем решении Эдмунду.

Лорды переглянулись и усмехнулись.

— Я знал, что если его разозлить, все пройдет как надо, — сказал Глозелль. — Но он назвал меня трусом. Этого я не забуду. Он мне еще заплатит.

Когда парламентеры вернулись в лагерь и принесли ошеломляющую весть, всех охватило возбуждение. Между тем Эдмунд с одним из полководцев Мираза выбрал место для поединка и велел вбить колья и натянуть веревки. В углах площадки должны были встать двое тельмаринцев, третий — стоять между ними; то были секунданты Мираза. В двух других углах и посередине дальней стороны должны были разместиться секунданты Питера. Питер как раз объяснял Каспиану, почему тот не может быть одним из секундантов, когда за спиной у него раздался сонный бас:

— Ваше величество! — Обернувшись, Питер увидел перед собой старшего из Пузатых медведей. — Дозвольте, государь. Мы медведи, уж извольте видеть.

— Изволю, — отвечал Питер. — Вы самые настоящие медведи, отличные воины и надежные друзья.

Медведь почесал затылок.

— Оно, конечно, верно, государь. А по обычаю в секунданты испокон веку брали одного медведя.

— Не слушайте его, ваше величество, — шепнул Трампкин. — Из-за него нас всех засмеют. Он непременно заснет и лапу сосать примется. На виду у всех!