— Я не пойду, — заявил Никабрик. — Люди и звери тут кишмя кишат, а значит, при короле нужен гном, чтобы гномов никто обидеть не посмел.

— Иголки да колючки! — в ярости вскричал Трампкин. — Да как ты смеешь обвинять короля?! Пошлите меня, государь!

— Тебя? — удивился Каспиан. — Ты же не веришь в силу рога, Трампкин.

— Не верю, ваше величество, — согласился рыжий гном. — Но разве это важно? Какая разница, где погибать? Вы — мой король. Мое дело — советовать, ваше — повелевать. Совет вы слышали, теперь приказывайте.

— Ты настоящий друг, Трампкин, — Каспиан повернулся к Корнелиусу. — Пошлите за Балаболкой. Доктор, когда я должен протрубить в рог?

— Я бы подождал рассвета, ваше величество, — откликнулся Корнелиус. — Белая магия действеннее, когда ее творят при свете дня.

Несколько минут спустя прибежала Балаболка. Ей подробно объяснили, что нужно сделать, и она пообещала все в точности исполнить. Чувствовалось, что ей не терпится отправиться в путь (подобно многим другим белкам, Балаболка отличалась неуемным любопытством и всегда была готова к приключениям). Торопливо перекусив перед дорогой, попрощались с Каспианом, барсуком и Корнелиусом и двинулись каждый в свою сторону: белка умчалась на северо-запад, в направлении Фонарного Угла, а угрюмый Трампкин, бурча под нос, зашагал вниз по течению реки.

Глава 8

Расставание с островом

— И вот, — закончил Трампкин (именно он, как вы уже наверняка догадались, и был тем самым гномом, которого ребята спасли от неминуемой смерти), — я сунул в карман пару галет, из оружия прихватил с собой только кинжал и рано поутру двинулся к лесу. За спиной осталось уже немало миль, когда я услыхал звук, подобного которому в жизни не слышал. Провалиться мне на этом месте! Он словно заполнял псе вокруг — громкий, точно раскат грома, и нескончаемо протяженный, а еще отчетливый и сладостный, как музыка, плывущая над водой. И от него содрогнулись деревья! Я сказал себе: «Если это не рог, значит, я — кролик». А потом подивился, почему в рог не протрубили раньше…

— Когда это было? — перебил Эдмунд.

— Часов в девять — или в десять. В общем, где-то между.

— Мы сидели на станции! — воскликнули хором ребята и, не сговариваясь, подмигнули друг другу.

— Пожалуйста, продолжайте, — попросила Люси.

— Что ж, подивиться я подивился, но шаг не сбавил. Шел всю ночь напролет — а раненько поутру втемяшилось мне в голову пробежать по открытому месту, чтобы речную петлю срезать. Одно слово, олух! Ладно бы, великаном был, с них-то спрос какой. Так ведь нет… Короче, меня поймали. И кто? Дряхлый старикашка, который того и гляди лопнет от спеси! Он держит ближайшую к побережью крепость Мираза. Разумеется, правды они у меня не выпытали, да только кровь моя сама за себя говорила: гном — стало быть, бунтовщик. Борода моя торчком! По счастью, Миразов наместник оказался еще глупее меня. Будь на его месте кто другой, со мной не стали бы церемониться. А он решил устроить зрелище: торжественно спровадить беднягу Трампкина к призракам, тщательно соблюдая все традиции. Ну вот… Затем сия юная дама, — гном кивком головы указал на Сьюзен, — проявила свое умение стрелять из лука; и скажу откровенно — стреляет она очень даже неплохо. Теперь я с вами, живой, но без оружия и без доспехов — их у меня, конечно же, забрали, — он выбил трубку и набил ее по-новой.

— Великие небеса! — вскричал Питер. — Значит, это рог — твой рог, Сью, — призвал нас сюда! Даже не верится… Но сколько ни зажмуривайся, вот она, наша Нарния!

— Почему не верится? — удивилась Люси. — Еще как верится! Вспомни сказки: в них обязательно кто-нибудь да переносится по воле волшебства с места на место — или из мира в мир. Ну, когда в «Тысячи и одной ночи» колдун вызывает джинна, тот не может ослушаться, правда? Мы сейчас — вроде того джинна…

— Джинны и джиннии, — усмехнулся Питер, — В сказ-ках-то непременно призывают кого-нибудь в наш мир, а не наоборот. Мы к этому привыкли, а потому нам трудно представить, что может быть иначе.

— Зато теперь мы знаем, что чувствуют джинны, когда их призывают, — Эдмунд хмыкнул. — Выходит, в любой момент кого угодно можно вот этак высвистать… Брр! А папа нас всякой ерундой пугал: дескать, ныне человек — придаток телефона, и все такое…

— Но мы же хотели вернуться в Нарнию, — проговорила Люси. — Верно? А вышло, что и Эслан захотел того же.

— Уж простите, — вмешался гном, — но что делать-то будем? Мне бы к королю Каспиану вернуться, известить его, что подмога не пришла.

— Не пришла? — с возмущением повторила Сьюзен. — Как это «не пришла»? А мы?

— Э… Ну… Конечно, конечно… — Похоже, у гнома вдруг забилась трубка; во всяком случае, он ретиво принялся ее прочищать, — Но… В смысле… Как же…

— Разве вы не поняли, кто мы такие? — воинственно спросила Люси. — Какой вы глупый!

— Вы — те самые дети из бабушкиных сказок, — ответил Трампкин, не поднимая головы. — Разумеется, я очень рад нашей встрече. Нам, без сомнения, найдется о чем поговорить. Вот только не обижайтесь, но… — Он снова замялся.

— Валяй, говори, — подбодрил Эдмунд. — Изволь заканчивать, раз уж начал.

— Без обид, — предостерег гном. — Дело в том, что король, Землерой, доктор Корнелиус — все они ждали… ну, настоящей подмоги. Можно и по-другому сказать: вас они представляли великими воинами. Но… В Нарнии детишек любят, что есть, то есть, но сейчас, в самый разгар войны… Уж не обессудьте…

— Хочешь сказать, от нас толку никакого? — Эдмунд побагровел от гнева.

— Не сердитесь, — взмолился гном, — Прошу вас, мои маленькие друзья…

— Кто бы говорил! — вскипел Эдмунд. — На себя погляди, мелочь пузатая! Значит, ты не веришь, что мы победили в битве при Беруне? Про меня говори что хочешь, я того заслужил, но других…

— Давайте не будем ссориться, — вмешался Питер. — Подберем гному новые доспехи, сами облачимся, а там уж и потолкуем.

— Чего с ним говорить… — махнул рукой Эдмунд.

— Может, послушаемся Питера? — прошептала Люси на ухо брату. — Он же верховный король. И, по-моему, он что-то придумал.

Эдмунд угрюмо кивнул, включил фонарик и первым двинулся по склизким ступенькам в подземелье. Остальные — и Трампкин в том числе — последовали за ним.

Глазки гнома жадно заблестели при виде сокровищ (естественно, ему пришлось встать на цыпочки, чтобы заглянуть на полки). Он пробормотал себе под нос: «Хорошо, что Никабрик этого не видит». Подыскать ему подходящую по росту кольчугу труда не составило; нашелся и шлем, и меч, и щит, и лук, и колчан со стрелами. Шлем был бронзовый, отделанный рубинами, а в рукояти меча сверкало золото. Трампкин просто онемел от восторга, а когда вновь обрел дар речи, признался, что в жизни не видывал этакой груды сокровищ. Ребята тоже надели кольчуги и шлемы; Эдмунд нашел меч и щит по руке, а Люси взяла лук (у Питера и Сьюзен, как вы помните, оружие уже имелось). Пока поднимались по ступеням — кольчуги бряцали в такт шагам, и в них дети выглядели истинными нарнианцами, — братья, похоже, придумали некий план. Люси расслышала слова Эдмунда: «Нет, лучше я. Одолею — тем стыднее ему будет, а проиграю — не так страшно».

— Лады, — согласился Питер.

Когда все выбрались из подземелья, Эдмунд повернулся к гному и изысканно поклонился.

— Окажи мне услугу, достойный гном, — проговорил он. — Не каждый день удается встретить столь доблестного воина. Преподай мне урок фехтования. Я почту за честь сразиться с тобой.

— Паренек, — отозвался Трампкин, — меч — штука острая.

— Знаю, — сказал Эдмунд. — Но вас достать у меня все равно не получится, а вы наверняка скорее меня обезоружите, чем нанесете рану.

— Опасная затея, — буркнул Трампкин. — Но раз ты настаиваешь, я не могу отказать.

Оба обнажили мечи. Питер, Сьюзен и Люси отбежали в сторону, освобождая место для поединка. Зрелище было великолепное, и описать этот бой не так-то просто. Он ничуть не походил на те поединки, что разыгрывают на театральных подмостках актеры, бьющиеся фанерными мечами. И даже фехтовальный бой уступал ему в накале. Одним словом, это был настоящий поединок на настоящих мечах. Проще всего было поразить противника в ноги, не защищенные доспехами. Но противник тоже не дремал и тоже целился в ноги, так что бойцам приходилось подпрыгивать, пропуская удары под собой. Тем самым гном обрел небольшое преимущество: с его малым ростом ему не нужно было нагибаться, как Эдмунду, чтобы нанести удар по ногам. Пожалуй, начнись этот бой на сутки раньше, у Эдмунда не было бы ни малейшего шанса одержать победу. Но чудесный воздух Нарнии потихоньку делал свое дело: мышцы наливались силой, утраченные боевые навыки возвращались, и школьник Эдмунд мало-помалу становился самим собой — королем Эдмундом. Бойцы кружили по залу, обменивались ударами, стараясь улучить момент для решающего выпада. Сьюзен — ей сражения не нравились в принципе — ежеминутно вскрикивала: «Ах! Берегись! Осторожнее, пожалуйста!» Внезапно — заметить это движение было невозможно, однако Питер понял, что сделал брат (ибо сам владел той же уловкой) — Эдмунд припал на колено и в молниеносном выпаде выбил у Трампкина меч. Гном затряс рукой — удар был столь силен, что отбил пальцы.