— Если хотите знать, — молвил Эдмунд, — это очень похоже на Нарнию. Вон те горные хребты впереди, а за ними снежные вершины — разве они не похожи на горы западной Нарнии и на те, что дальше, за водопадом?

— Да, похожи, — откликнулся Питер, — Только они слишком высокие.

— Горы, может быть, и не нарнианские — сказала Люси. — Но посмотрите-ка вон туда, — она показала налево, и все остановились. — Вон те холмы, прекрасный лес и синева за ними — совсем как южный предел Нарнии.

— Похоже! — воскликнул Эдмунд, прервав молчание. — Да, точно! Вон гора Пайр с раздвоенной вершиной и проход в Арченланд, и вообще…

— И все же они не совсем такие, — заметила Люси. — Они другие. Ярче и выше, я же помню, и какие-то… какие-то… Не знаю, как сказать….

— Настоящие, — осторожно подсказал господин Дигори.

И тут орел Прозорл, паривший кругами высоко в небе, сделав круг, приземлился.

— Короли! Королевы! — вскричал он. — Мы все просто слепые. Я, кажется, понял, где мы. Сверху я увидел все — и Великогорье, и Бобриную плотину, и реку Великую, и Кэйр-Паравел — он все еще сияет на берегу моря. Нарния не погибла. Вон она — Нарния!

— Но как это может быть? — удивился Питер. — Ведь Эслан предупредил нас, старших, что мы никогда уже не возвратимся в Нарнию, но мы-то — здесь.

— Да к тому же, — подхватил Юстейс, — мы своими глазами видели, как все разрушилось и солнце погасло.

— И здесь все совсем другое, — подтвердила Люси.

Тогда в разговор вступил господин Дигори:

— Орел прав, — сказал он. — Послушайте, Питер, ведь когда Эслан сказал, что вы не вернетесь в Нарнию, он говорил о той Нарнии, о которой вы думали. Но то была не истинная Нарния — она родилась и должна была умереть. Та Нарния — только призрак или копия истинной, вот этой, которая всегда была и всегда пребудет; точно также и наш мир, Англия и весь земной шар — только тень или копия чего-то, что существует в истинном мире Эслана. Не надо оплакивать Нарнию, Люси. Все, что было хорошего в той, ушедшей Нарнии, все драгоценное и живое вошло через дверь в эту, истинную Нарнию. И конечно, между ними есть различия, такие же, как между вещью и ее тенью или между сном и явью.

Его голос, его слова подействовали на всех, как погудка боевой трубы, но когда он добавил со вздохом: «Ведь все это есть у Платона; не могу понять, чему же их учат в этих школах!» — старшие рассмеялись. Он слово в слово повторил то, что сказал им в другом мире давным-давно, когда борода у него была седой, а не золотистой. И он понял, чему они смеются, и тоже залился смехом. Однако скоро к ним вернулась серьезность — ведь хорошо известно, что именно серьезным сопутствует удача и счастье. А потратить жизнь на шутки — это слишком легко.

Дать вам понять, чем отличалась эта озаренная солнцем земля от прежней Нарнии, так же трудно, как объяснить различие во вкусе между тамошними плодами и земными. И все же я попробую. Представьте себе, что вы сидите перед окном, из которого открывается чудесный вид на морской залив или на зеленую долину среди гор. А напротив окна на стене висит большое зеркало. Так вот, если отвернуться от окна и заглянуть в зеркало, можно увидеть в нем то же море или ту же долину. И это море или эта долина, отраженные в зеркале, вроде точно такие же, как за окном. А в то же время совсем не такие — в зеркале они становятся осмысленнее и красивее, они — будто из сказки, которой вы никогда не слышали, но хотели бы услышать. Такова же разница между прежней Нарнией и новой. Новая земля глубже: каждый камешек ее или цветок, или былинка исполнены смысла. Нет, я не в силах описать это: вы поймете, о чем я говорю, если сами когда-нибудь доберетесь туда.

И только Брильянту удалось выразить словами то, что остальные чувствовали сердцем. Он топнул копытом оземь, заржал и воскликнул:

— Наконец-то я дома! Это — моя страна! Я родом отсюда. Эту землю я искал всю жизнь, сам того не зная. Вот почему мы любили прежнюю Нарнию — потому что она была похожа на эту. Иго-го! Дальше! Выше!

Он тряхнул гривой и прянул с места в карьер с такой прытью, что в нашем мире исчез бы из глаз в мгновение ока. Но здесь случилось невероятное: все пустились за ним следом и к своему удивлению обнаружили, что ничуть не отстают, все — не только собаки и люди, но даже упитанный Глуп и коротконогий гном Поджин. Встречный воздух овевал лица, словно они мчались в автомобиле без ветрового стекла. Земля убегала назад, будто за окном скорого поезда. Они мчались все быстрее и быстрее — без устали, легко, не задыхаясь.

Глава 16

Прощание

с миром теней

Если бежишь без устали, зачем, спрашивается, останавливаться? И никто не остановится без особой на то причины. Однако такая причина появилась, и Юстейс закричал:

— Стойте! Стойте! Поглядите, куда мы лезем!

Все замерли. Они стояли на берегу озера Чан, а прямо перед ними с высоченного скалистого уступа низвергались тысячи тонн воды в секунду — водопад Великий, местами сверкающий алмазными брызгами, местами темный, местами подобный гладкому зеленому стеклу; и грохот его отдавался в ушах.

— Не останавливайтесь! Дальше! Выше! — заклекотал Прозорл, взмывая вверх.

— Хорошо ему говорить, — проворчал Юстейс, но Брильянт тоже заржал:

— Не останавливайтесь! Дальше! Выше! С места — вперед!

Грохот воды почти заглушил его голос, но в следующее мгновение он бросился в озеро, а следом за ним бултыхнулись все остальные, кто как мог. Вода, вопреки ожиданиям (особенно ожиданиям ишака), оказалась не студеной, но восхитительно пенисто-прохладной. И все они друг за другом поплыли прямо к водопаду.

— Это безумие! — крикнул Юстейс Эдмунду.

— Вот именно. И все же… — откликнулся Эдмунд.

— Ну, разве это не замечательно? — подала голос Люси, — Разве вы не заметили, что здесь не страшно? Хочешь испугаться — и не можешь. Попробуйте испугайтесь.

Юстейс попробовал.

— Нет, и вправду не могу, — сказал он.

Брильянт достиг основания водопада первым, но и Тириан от него не отставал. Джил плыла последней, и поэтому могла видеть все происходящее лучше других. Она видела, как что-то белое перемещается вверх по столбу воды. Это был единорог. Непонятно, плыл он или карабкался, но подвигался все выше и выше. Рог его вспарывал воду, и две радужные струи пенились у плеч. Следом подымался король Тириан. Он двигал руками и ногами, как будто плыл, но плыл вертикально вверх, как по стене.

Забавнее всего выглядели собаки. Во время бега они ничуть не запыхались, но теперь, перебирая лапами, то отфыркивались, то чихали, потому что заливались лаем, и вода попадала им в носы и пасти. Едва Джил успела разглядеть все это, как сама оказалась в водопаде. Такое совершенно невозможно в нашем мире, потому что либо утонешь, либо мощным потоком будешь брошен на острые скалы. Но в этом мире возможно и невозможное. Брызги сверкали как бриллианты, в глубине самоцветами мерцали камни, и казалось, что уже не по водопаду, но в столбе света они возносятся все выше и выше, на страшную высоту, которая здесь не была страшна, но вызывала восторг. Наконец все по очереди вошли в плавную кривую гладкого зеленого перевала там, где река срывалась с уступа вниз. Водопад остался позади, и каким же замечательным пловцом нужно быть, чтобы преодолеть его!

Скоро все вышли на берег, вымокшие, но счастливые.

Вдаль, к подножиям снежных гор, уходила речная долина, и горы приблизились.

— Дальше! Выше! — вскричал Брильянт, и без промедления все пустились вслед за ним.

Нарния осталась позади, впереди простирались дикие земли запада, которых ни Тириан, ни Питер, ни даже орел никогда прежде не видели. Зато господин Дигори и тетя Полли то и дело окликали друг друга: «Ты видишь? Ты помнишь?» — и при этом в голосах их не слышалось одышки, хотя вся компания теперь мчалась быстрее стрелы.

— Сударь, — обратился Тириан к Дигори, — правда ли то, о чем сообщают древние предания, будто вы оба были здесь в самый день творения?