Лежа на кушетке, Шаста исподволь поглядывал по сторонам. В комнате, кроме фавна, находились также два низеньких, широкоплечих и бородатых человечка (Шаста никогда прежде не встречал гномов) и огромный ворон. И много людей — высоких, молодых и красивых. Белокожие, золотоволосые, доброжелательные — не то что эти смуглые и надменные калорменцы! Шаста прислушался к их разговору.

— Что молвит нам наша венценосная сестра? — спросил король у королевы Сьюзен (той самой красавицы, поцеловавшей Шасту). — Три недели мы провели в этом чужеземном городе. Согласны ли вы отдать свою руку вашему смуглолицему поклоннику, принцу Рабадашу?

Королева покачала головой.

— Нет, брат мой, — ответила она. — Нет и нет, даже пускай предложат мне все сокровища Ташбаана!

«Вот тебе и на! — подумал Шаста. — Выходит, королева-го сестра королю, и они не женаты!»

— Да будет так, сестра! — отозвался король. — Огорчилось бы сердце мое, останови вы свой выбор на этом принце. Еще когда пожаловали к нам в Нарнию послы тисрока и потом, когда принц гостил у нас в Кэйр-Паравеле, не раз я спрашивал себя, как можете вы быть с ним столь любезны.

— То был мой каприз, Эдмунд, — сказала королева, — и я горько в нем теперь раскаиваюсь. В наших владениях принц Рабадаш вел себя иначе, нежели здесь, в Ташбаане. Не опровергнет никто моих слов, когда скажу я, что доблестно сражался он на турнире, устроенном нашим братом верховным королем в его честь, и все семь дней, проведенных с нами, был он учтив и обходителен. Но едва вернулся он в свой родной город, как сразу явил нам истинное свое лицо.

— Аргх! — каркнул ворон. — Мудра древняя пословица: «Не суди о медведе по виду — побывай у него в берлоге».

— Верно подмечено, Желтые Лапы, — откликнулся один из гномов. — А у нас в ходу такое присловье: «Поживи со мной, так узнаешь, кто я».

— Что ж, — проговорил король, — теперь нам ведомо, каков этот принц — в он горд без меры, чванлив, жесток, кровожаден и расточителен.

— Во имя Эслана! — воскликнула Сьюзен. — Бежим из Ташбаана, не медля ни дня!

— Увы, сестра моя! — угрюмо произнес Эдмунд. — Ныне приспело время поведать всем вам о горьких раздумьях, что обуревают меня вот уже третий день. Добрый Перидан, встань у двери и следи, чтобы никто нас не подслушал. То, что скажу я вам сейчас, для посторонних ушей не предназначено.

В комнате стало очень тихо. Королева Сьюзен подбежала к брату и заглянула ему в глаза.

— Ты пугаешь меня, Эдмунд! — вскричала она. — Какая беда нам грозит?

Глава 5

Принц Корин

— Дражайшая сестра наша и прекрасная дама, — сказал король Эдмунд, — должно вам укрепить сердце свое. Ибо угрожает нам великая опасность.

— Какая же, Эдмунд? — спросила королева Сьюзен.

— А вот какая, — отозвался король. — Доподлинно мне известно, что не удастся нам покинуть Ташбаан. Пока принц лелеял мечту взять вас в супруги, мы были желанными и почетными гостями. Но, клянусь гривой Великого Льва, едва услышит он ваш отказ, окажемся мы не гостями уже, а узниками.

Один из гномов тихонько присвистнул.

— Я предупреждал, ваше величество, я предупреждал! — подал голос ворон Желтые Лапы. — Легко войти, да выйти трудновато, как сказала устрица, попав в кипяток.

— Нынешним утром я виделся с принцем, — продолжал Эдмунд. — Он не привык, чтобы ему перечили. Жаль, право слово, но ничего не попишешь. И то, что вы, сестра моя, не торопитесь принять решение и даете уклончивые ответы, раздражает его все сильнее. Этим утром он настойчиво пытался вызнать у меня тайны вашего сердца. Я постарался умерить его пыл и свел все к шуткам насчет ветрености женской, и даже намекнул, что радения его могут оказаться тщетными. Он разозлился, и в каждом его слове, сколь угодно вежливом, в каждом его жесте таилась угроза.

— Ах! — вздохнул Тамнус, — Прошлым вечером, когда ужинал я с великим визирем, у нас был схожий разговор. Визирь спросил, нравится ли мне в Ташбаане. Не мог же я сказать правду, не мог ответить, что ненавижу этот город до последнего камня! Я сказал, что в этакий зной, когда сама земля плавится под ногами, сердце мое зовет меня к тенистым лесам милой Нарнии. Он усмехнулся, и усмешка эта пришлась мне не по нраву, и молвил: «Скоро ты вернешься туда, мой козлоногий друг, вот только не забудь оставить нам невесту нашего принца».

— Неужели он возьмет меня силой? — воскликнула Сьюзен.

— Этого-то я и опасаюсь, сестра, — отозвался Эдмунд. — И станешь ты не женой его, а рабой.

— Но разве он посмеет? Неужто тисрок думает, что наш брат верховный король потерпит такое вероломство?

— И то сказать, сир, — вмешался Перидан. — Верно, забыли они, что в Нарнии найдутся и мечи, и копья, и луки со стрелами?

— Увы, — покачал головой Эдмунд. — Полагаю я, что наша милая Нарния не внушает тисроку страха. Для него мы — все равно что отдаленная провинция, по недосмотру оставшаяся за рубежами империи. Он зарится на наш край, нет у меня в том сомнений. И принц, наследник его, явился к нам в Кэйр-Паравел и назвался возлюбленным вашим, сестра моя, для того лишь, чтобы вы отвергли его и дали повод к войне. Ибо думаю я, что мыслит тисрок захватить одним набегом и Нарнию, и Арченланд.

— Пускай попробует, — проворчал второй гном. — На море мы ему ровня. А коли по суше двинется, пусть сперва пустыню перейдет.

— Верно, друг мой, — печально улыбнулся Эдмунд. — Но так ли надежна сия песчаная преграда? Что скажешь ты, мудрая птица?

— В юные дни свои я многажды летал над этой пустынею, сир, — ответил ворон. Шаста жадно ловил каждое его слово. — И вот что скажу я: коли двинет тисрок свое воинство через Большой Оазис, никогда ему не добраться до Арченланда. Оазиса-то они достигнут к вечеру первого дня пути, но воды в нем на всех не хватит. Однако есть и иной путь…

Шаста затаил дыхание.

— Начинается этот путь от Королевских Усыпален и ведет на северо-запад, — продолжал ворон. — В одном дне езды от Усыпален начинаются горы. Если ехать все время прямо на гору Маунт-Пайр, упрешься в ущелье, настолько незаметное, что несведущий не разглядит его горловины и с двух шагов. В этом ущелье не найти ни травинки, ни родника, но оно выводит к реке, а по речному берегу рукой подать до Арченланда.

— Известен ли сей путь калорменцам? — осведомилась королева Сьюзен.

— Друзья мои, — воскликнул Эдмунд, — о чей мы говорим?! Не о том ведь речь, кто одержит победу в войне Калормена с Нарнией, буде начнется оная. Речь о том, как спасти честь королевы и наши собственные жизни и как убежать нам из этого бесовского града! Ибо какая польза в том, что войско брата нашего, верховного короля Питера, погонит вспять армию тисрока, коли к вечеру сего дня сестра наша станет рабою принца Рабадаша, а нам всем попросту перережут глотки?

— У нас есть оружие, государь, — напомнил первый гном. — И дворец этот вполне сгодится для того, чтобы держать в нем оборону.

— Нисколько не сомневаюсь я, — сказал Эдмунд, — что каждый из нас заставит врагов дорого заплатить за наши жизни и что королеву они получат лишь через наши трупы. Но в этом дворце будем мы словно мыши в мышеловке.

— Верно, сир, — каркнул ворон. — О таких битвах складывают баллады, да только в живых никто не остается. И помнится мне, отбитый враг всегда поджигает дом, и на том все кончается.

— Это я во всем виновата! — красавица Сьюзен залилась слезами, — Когда бы осталась я в Кэйр-Паравеле!.. Эдмунд, брат мой, помнишь ли ты наш последний счастливый день? Послы из этого ужасного Калормена еще не добрались, кроты выкопали ямки и сажали деревья, и… и… — Она закрыла лицо руками и зарыдала.

— Мужайся, Сью, — ласково проговорил Эдмунд, — Не забывай… А с вами что такое, мастер Тамнус?

Все повернулись к фавну. Тот извивался всем телом, будто страшная боль раздирала его изнутри, и тянул себя за рожки, словно хотел оторвать себе голову.

— Не трогайте меня! Не трогайте! — вскричал фавн. — Я думаю. Я думаю, думаю, думаю… Пожалуйста, подождите, не трогайте меня!