Заночевали среди голой вересковой пустоши. Джил и Юстейс по совету Зудня легли спиной друг к другу и укрылись сразу двумя одеялами — так теплее. Однако спать на голой земле все равно было холодно и жестко. Зудень пытался утешить их, приговаривал, мол, здесь еще ничего, а вот дальше на север будет совсем холодно. Утешение не подействовало.

Много дней путники шли по пустошам Великогорья. Время от времени Юстейсу или Зудню удавалось подстрелить дичь (то были, разумеется, дикие, не говорящие птицы); дичью и кормились, а копченое мясо хранили про запас. При этом Джил ужасно завидовала тому, как Юстейс стреляет из лука (а научился он этому, как известно, во время плавания с королем Каспианом). Ручьев и речек было множество, так что воды хватало. Зато Джил часто размышляла о том, что в книжках о странствиях и приключениях никогда не говорится, какое это нудное, противное и грязная занятие — свежевать и ощипывать битую птицу, и как мерзнут при этом пальцы. С великанами, к счастью, больше не сталкивались. Видели одного издали: он с хохотом топал куда-то по своим великаньим делам.

На десятый день пустошь кончилась — путники достигли ее северной границы и с уступа увидели другую, куда более мрачную страну: долгий крутой спуск в долину, на дне которой громоздились скалы, а дальше — снова подъем, высокие горы, темные провалы, каменные ущелья, столь глубокие и узкие, что загляни в них — дна не увидишь. Горное эхо вторило грохоту водопадов, срывающихся в черные бездны. И кто же еще, если не Зудень, первым заметил и указал на белые пятна на отдаленных склонах.

— Боюсь, чем дальше на север, тем больше снега. Ничего другого и ждать нечего.

С трудом спустились в долину, а спустившись, обнаружили реку, текущую в расселине с запада на восток, — сверху ее не было видно. Скальные берега были отвесны, вода зелена и темна, пороги и водопады бурливы, и ни единый луч солнца не проникал в расселину. Поток ревел так, что даже земля под ногами дрожала.

— Ничего страшного, — заметил лягва, — в этой реке мы не утонем, потому что прежде сломаем шею.

— А это что? — воскликнул Юстейс, указав налево, вверх по течению. И они увидели то, что меньше всего ожидали — мост. И какой! Огромная арка соединяла два утеса по берегам реки, и вершина этой арки вздымалась над утесами выше, чем купол собора святого Павла над городской площадью.

— Вот это да! — сказала Джил. — Похоже, его построили великаны.

— А скорее — колдуны, — откликнулся мокроступ. — Мы добрались до мест колдовских, ничего иного и ждать было нечего. А мост, боюсь, это — ловушка. Конечно, ничего страшного, да только как мы ступим на него, тут он и растворится вроде тумана.

— Черт тебя побери, — рассердился Бяка, — ну, что ты все зудишь и зудишь? С какой стати мосту растворяться?

— Э-хе-хе, вы же видели великанов. Разве им по уму построить такую штуку? — ответствовал Зудень.

— А может, его построили совсем другие великаны, — заметила Джил. — Ну, к примеру, древние: они жили здесь давным-давно и были куда смышленее нынешних. Послушайте, а вдруг это те же самые великаны, что воздвигли город, который мы ищем? Значит, мы на правильном пути — этот мост древний и ведет он в древний город!

— Молодчина, Поул! — обрадовался Бяка. — Все сходится. Пошли!

Они направились к мосту. И мост не растворился под ногами — это оказалось достаточно прочное сооружение. Плиты, из которых он был сложен, превосходили размерами камни Стоунхенджа и пригнаны были одна к другой с великим мастерством, хотя от времени искрошились и потрескались.

Ограждение по сторонам моста когда-то украшала богатая резьба, и кое-где она сохранилась: великаны, минотавры и какие-то многоногие, многорукие, ужасные божества. Зудень по-прежнему не испытывал к мосту ни малейшего доверия, но от спутников не отставал.

Подъем к вершине арки был труден и долог. Многие камни вывалились, и на их месте зияли огромные прорехи, сквозь которые можно было увидеть далеко-далеко внизу ленту бурлящей воды. Орел парил под ногами путников. И чем выше восходили, тем резче, сбивая с ног, задувал студеный ветер. От него даже мост, казалось, раскачивался.

Добравшись наконец до вершинной точки, странники увидели спуск, такой же долгий, как и подъем, а дальше — что-то вроде древней мощеной дороги, уходящей вдаль, в самое сердце гор. На каменной мостовой, тоже сильно порушенной, заплатами-зеленела трава. А еще увидели двух всадников — обыкновенного человеческого роста, — едущих им навстречу по этой самой дороге.

— Идите, идите. Не останавливайтесь, — сказал Зудень, — а то, боюсь, они подумают, что мы их боимся. Конечно, ничего страшного, но любой встречный в этих местах, скорее всего, — не друг, а как раз наоборот.

Когда наши герои сошли с моста на дорогу, незнакомцы как раз подъехали к мосту. Один из них был рыцарь в доспехах с опущенным забралом. И доспехи его, и конь были черными; ни на щите не было герба, ни на копье — штандарта. А рядом с рыцарем ехала дама на белой лошади, и была та лошадь столь прекрасна, что ее хотелось поцеловать в нос и угостить хорошим кусочком сахара. Но дама, сидевшая в дамском седле, вся в длинных развевающихся одеждах ярко-зеленого цвета, — была еще прекраснее.

— Здр-р-р-равствуйте, стр-р-ранники, — голос ее звучал как трель самой певчей из певчих птиц, а тройное «р» было просто восхитительно. — Кое-кто из вас, как я погляжу, слишком молод для паломничества в столь мр-р-рачную стр-р-рану.

— Это как посмотреть, мадам, — ответил лягва сухо и настороженно.

— Мы ищем разрушенный город, — сказала Джил.

— Р-р-разрушенный город? — переспросила дама. — Какое стр-р-ранное место вы избрали. На что он вам?

— Мы должны… — начала Джил, но лягва не дал ей договорить.

— Просим прощения, мадам. Мы не знаем ни вас, ни вашего спутника. А он, между прочим, все помалкивает. И вы нас не знаете. Не будем спешить — боюсь, мы слишком мало знакомы, чтоб говорить о делах, не так ли? Э-хе-хе, мадам, вам не кажется ли, что в скором времени начнет накрапывать небольшой дождичек?

Дама залилась самым нежным, самым музыкальным смехом, какой только можно вообразить.

— Повезло же вам, детки, — сказала она. — Ваш наставник мудр, учтив и тверд. Нет, нет, это вовсе не дурно, что он держит свое при себе, ну а мне скрывать нечего. Не р-р-раз я слышала о погибшем городе, но никто и никогда не мог указать мне дороги туда. А эта дорога ведет к замку Скаль-зуб, где живут культурные великаны. О, эти куда спокойнее, р-р-развитее, р-р-разумнее и учтивее по сравнению с другими. Что и говорить, большинство великогорских великанов глупы, жестоки, необразованны и любят всяческие бе-зобр-р-р-разия. В Скальзубе вы, быть может, узнаете что-нибудь о р-р-разрушенном городе, а может быть, и ничего не узнаете, зато там ждут вас теплые покои и веселые хозяева. Захотите — перезимуете, а если нет, то хотя бы отдохнете денек-другой. Вас ждут горячие ванны, мягкие постели и чистые сердца; а жареное и печеное, сладкое и пьяное подается там четырежды в день.

— Это надо же! — воскликнул Бяка, — Теплая постель!

— А еще горячая ванна! — подхватила Джил. — Вы думаете, они нас примут? Мы же для них чужие.

— О, если вы скажете, мол, дама в зеленом велела кланяться двумя чудесными детишками из южных краев к Осеннему Пиршеству…

— Спасибо, большое спасибо, — хором поблагодарили Джил и Юстейс.

— Только помните, — предупредила дама, — когда бы вы туда ни добрались, а в Скальзуб надо попасть засветло. Слишком рано там запирают ворота — что поделаешь, таков обычай, — а уж если засовы задвинуты, тут стучи не стучи — все равно не откроют.

Джил и Юстейс вновь и вновь благодарили даму — глаза у них сияли, — а всадница на прощание помахала рукой.

Мокроступ снял шляпу и молча поклонился. И вот уже безмолвный рыцарь вместе с дамой въехал на мост, конские копыта загремели по каменным плитам.

— Э-хе-хе, — промолвил лягва, — хотел бы я знать, куда и откуда она едет? И что забыла в Великогорье? Ничего, конечно, страшного нет, но, боюсь, плохи наши дела.