«Нет, больше я не выдержу», — подумала Джил и, чтобы хоть чем-нибудь заняться, стала осматривать кухню. Прямо перед ними возвышался широкий чистый стол, на столе — два пустых блюда (великаньи блюда для великаньих пирогов). Джил даже подумала, что вполне могла бы улечься на таком. Еще там лежала раскрытая книга. Девочка влезла на скамью, привстала на цыпочки и прочла:

«Ласточки. Восхитительные мелкие пташки, используются в самых различных блюдах».

«Поваренная книга», — со скукой подумала Джил и оглянулась через плечо. Глаза великанши смежились, но по-настоящему старуха еще не уснула. Джил снова посмотрела в книгу. Рецепты на странице располагались в алфавитном порядке и — сердце у Джил екнуло, когда она прочла следующий:

«Люди. Изящные небольшие существа, издревле почитающиеся деликатесом. Традиционное блюдо Осеннего Пиршества; подается между рыбной и мясной переменами. Каждую тушку необходимо...»

Дальше читать не хватило сил. Она отвернулась. Великанша опять заворочалась и кашлянула. Джил поманила друзей и указала на книгу. Те тоже влезли на скамью и заглянули в огромные страницы. Пока Юстейс читал рецепт приготовления людей, Зудень обнаружил следующий:

«Лягвы-мокроступы. Некоторые полагают, что эти животные непригодны в пищу из-за жесткости мяса и неприятного запаха. Однако запах можно отбить следующим способом...»

И тут Джил отвлекла их от чтения. Они оглянулись. Старуха-великанша спала, приоткрыв рот, а носом издавала звуки, которые в тот момент показались нашим героям краше любой музыки, — посудомойка храпела. И тогда они — на цыпочках, на цыпочках, и не слишком быстро, затаив дыхание, прокрались через посудомойню (ну и воняет же в великаньей посудомойне!) и увидели бледный солнечный свет зимнего полдня.

Беглецы стояли у начала узкой неторной тропы, сбегающей по крутому склону к дороге. И — вот повезло! — внизу виднелся Гиблый Город, совсем невдалеке, правее замка. Скоро они уже шагали по широкой дороге, ведущей на равнину от главных ворот. Тут их могли бы заметить из любого окна, а окон на эту сторону выходило не два и не пять, а по меньшей мере, пять десятков. Кроме того, на долгом, вплоть до самого города, каменистом склоне, поросшем худосочной травой, даже лиса не нашла бы укрытия. Ко всему прочему, на беглецах была одежда, в которую их вчера переодели великаны (только лягва остался без обнов — все ему было не впору). Джил щеголяла ярко-зеленым платьем и алой мантией, отороченной белым мехом. Юстейс — алыми чулками, синей туникой, таким же плащом, мечом с золотой рукоятью и шляпой с перьями.

— Ну и пестрая вы парочка, — зудел Зудень. — Ничего, конечно, страшного, даже очень красиво, вот только, боюсь, самый никудышный стрелок по этакой цели не промахнется. А коль скоро зашла речь о стрелках: боюсь, плакали наши луки. А к тому же одежка-то ваша, боюсь, не слишком теплая?

— Да, я совсем замерзла, — откликнулась Джил.

Пока сидели в кухне, казалось, надо только выйти из замка — и худшее останется позади. Однако теперь стало ясно, что это всего лишь начало.

— Спокойнее, спокойнее, — приговаривал Зудень. — Не оглядывайтесь. Не спешите. Что бы там ни было, не бегите. Сделаем вид, что гуляем, — глядишь, никто ничего и не заподозрит. А ежели кто заподозрит, боюсь, нам будет плохо.

Путь до Гиблого Города оказался длиннее, чем хотелось бы. Но с каждым шагом расстояние все-таки сокращалось. И вдруг… Все застыли на месте.

— Что это? — спросила Джил.

— Охотничий рог, — прошептал Бяка.

— Все равно не бегите, — предупредил Зудень. — Ждите моей команды.

Джил оглянулась. Слева, из-за утеса прямо на беглецов выворачивала к замковой дороге великанья охота. И тут же раздался жуткий ор, клики и улюлюканье.

— Боюсь, они нас заметили. Бежим! — завопил Зудень.

Джил подобрала длинные юбки — нет ничего хуже длинных юбок, если нужно удирать, — и побежала. Да, теперь охота шла на беглецов. В этом не могло быть никаких сомнений: собаки лаяли, взявши след, а король ревел во всю глотку:

— Ловите, ловите их! А то не видать нам пирога с человечиной!

Джил все больше отставала от друзей; она путалась в платье, скользила на шатких камнях, волосы лезли в рот, дышать было трудно. Собаки нагоняли. Беглецы мчались к подножию холма, к первой ступени гигантской лестницы. Джил понятия не имела, что они будут делать, когда добегут до лестницы, и какая им польза карабкаться по ней наверх. Однако она и не думала об этом. Она, как преследуемое животное, знала одно: свора летит по пятам, надо бежать, покуда есть силы.

Мокроступ мчался впереди. Перед первой ступенью он остановился, огляделся и вдруг полез вниз головой в какую-то дыру или щель в основании уступа. Его длинные, как у паука, ноги исчезли в отверстии. Юстейс помедлил и полез следом. Джил, едва дыша и пошатываясь, добежала до этого места минутой позже. Грязная дыра, узкий провал в земле, уходил под каменную глыбу. Чтобы пролезть туда, пришлось лечь ничком. Не так-то все было просто и быстро. Джил боялась, что не успеет и собаки ухватят ее за ноги. Но успела.

— Быстрее, быстрее! Камней! Нужно заткнуть ход, — голос лягвы раздался где-то рядом.

В темноте блеклым пятном светилось отверстие, через которое они вползли, и на его фоне, как черные тени, мелькали то маленькие человеческие руки Юстейса, то большие лягушачьи — Зудня: оба трудились из последних сил, перекрывая ход. Джил не сразу поняла, зачем это нужно, а поняв, бросилась помогать, искала на ощупь и подавала камни. К тому времени, когда собаки залаяли, заскулили снаружи, лаз был накрепко забит камнями. Зато и тьма настала кромешная.

— Надо уходить, — прозвучал голос мокроступа.

— Давайте возьмемся за руки, — предложила Джил.

— Правильно, — поддержал Юстейс.

Взяться за руки в темноте тоже удалось не сразу. Собаки пыхтели по ту сторону каменной пробки.

— А можно ли тут стоять? — спросил Юстейс.

Оказалось, что можно. И тогда пошли в темноту, шаркая ногами и спотыкаясь. Зудень был первым и держал за руку Юстейса, а тот держал за руку Джил, которая предпочла бы оказаться в середине, а не замыкающей. Под ногами была россыпь камней. Потом Зудень наткнулся на сплошную скалу, и они двинулись вдоль стены направо. Дальше последовало множество поворотов и тупиков. Джил уже не могла бы сказать, в какой стороне находится лаз.

— Боюсь, — раздался голос Зудня, — одно другого стоит, и еще неизвестно, что лучше: вернуться назад (если, конечно, найдем дорогу) и стать начинкой пирога на потребу великанам или плутать в утробе этого холма, в котором, готов поспорить, полно драконов, бездонных провалов, воды и… о-о-о! Что такое? Берегитесь! Я…

Все произошло в мгновение ока — страшный крик, шуршание, пыль, стук и скрип камней. Джил скользила, скользила неудержимо, все быстрее и быстрее под уклон, который становился все круче и круче. Это был не просто склон, это была осыпь. На осыпи невозможно устоять: камушки под ногами катятся, валят на спину и несут вниз. Однако Джил и не пыталась встать. Она скользила на спине, и чем дальше, тем больше камней и земли увлекала за собой, так что целая лавина катилась с грохотом, в облаке пыли, вниз и вниз. Оттуда слышались проклятия, и Джил поняла, что многие камни, обогнав ее, попадают в Юстейса и Зудня. Скорость стала бешеной; Джил была уверена, что разобьется насмерть.

И все-таки она не разбилась. Синяки болели, что-то влажное, липкое сочилось по лицу — наверное, кровь. А земля, камушки и камни почти погребли девочку под собой, встать она не могла. Тьма — хоть глаз коли. И ни звука. Это была самая страшная минута в ее жизни. А что, если она осталась одна?.. А что, если остальные… Потом кто-то зашевелился рядом. Стали переговариваться слабыми голосами, и выяснилось, что все они живы и даже кости целы.

— Нам отсюда уже не выбраться, — произнес Бяка.

— А вы заметили, насколько здесь теплее? — спросил лягва. — Это значит, что мы провалились очень глубоко. Боюсь, не меньше, чем на милю.