— Ежели хотите знать мое мнение… — начал было Зудень, но тут Юстейс воскликнул:
— Слушайте, что это за шум?
— Да, я тоже хотела спросить, — сказала Джил.
Звук нарастал исподволь, и потому никто не обращал на него внимания и не мог сказать, когда все началось. Сначала он был подобен шороху ветра, долетавшему издалека, потом — рокоту морского прибоя. И вдруг раздался грохот и треск, крики и далекий неумолчный гул.
— Клянусь Великим Львом! — воскликнул королевич Рилиан. — Кажется, безмолвный край наконец обрел дар речи.
Он встал, подошел к окну и раздвинул портьеры. Остальные сгрудились у него за спиной.
Первое, что они увидели, — огромное красное зарево; над ним высоко-высоко высветилась часть пещерного свода, каменного неба, которое со дня сотворения Подземья не знало света. Ниже, на багряном фоне зарева, чернели огромные мрачные строения Города. Озарились и ближайшие подступы к дворцу. Там творилось что-то странное. Плотные бесшумные толпы исчезли. Лишь отдельные фигурки, по двое, по трое скрывались в тени подъездов и подворотен, быстро перебегали открытые места и снова прятались. Однако удивительнее всего (особенно для тех, кто знал повадки подземцев) были шум и гвалт. Крики и вопли доносились отовсюду. А со стороны гавани, сотрясая город, нарастал глухой рокочущий рев.
— Что случилось с подземцами? — спросил Юстейс. — Разве они умеют кричать?
— Не знаю, — сказал королевич. — За все годы моего заточения ни один из этих мошенников ни разу не повысил голоса. Нет, это похоже на какую-то новую колдовскую пакость.
— А отчего зарево? — спросила Джил. — Там что, пожар?
— Ежели хотите знать мое мнение, — заговорил Зудень, — то я вам скажу: боюсь, это пламя из самых глубоких глубин, и там, где оно прорвалось, скоро родится вулкан. А мы окажемся прямо в его жерле — ничего иного и ждать нечего.
— Поглядите на тот корабль! — воскликнул Юстейс. — Почему он плывет так быстро? И без гребцов!
— Да! — подхватил королевич, — Но плывет-то он не по морю… это же улица. Видите! Все корабли плывут в Город! Даю голову на отсечение, море наступает. Это наводнение. Слава Эслану, дворец стоит на высоком холме. Но вода поднимается слишком быстро.
— Да что же здесь творится, в конце концов? — закричала Джил. — Огонь, вода, враги повсюду…
— Боюсь, я знаю, в чем тут дело, — покачал головой Зудень. — Ведьма накладывала свои заклятья так, чтобы в тот же самый час, как она помрет, все ее королевство развалилось. Она же из тех, кто готов разрушить весь мир, лишь бы сжечь, похоронить заживо или утопить одного-единственного своего обидчика.
— В самую точку, друг мой лягва, — согласился королевич. — Наши мечи не только отсекли голову ведьме, но разрушили все ее заклятья. Теперь Глубинное Королевство распадается. Мы свидетели конца этого мира.
— Так-то так, сударь, — заметил мокроступ. — Боюсь только, не приключится ли от этого конец всему миру…
— А мы? Мы что, будем сидеть здесь и ждать? — У Джил перехватило дыхание.
— Нет, в мои намерения это не входит, — молвил королевич. — У нас есть мой Уголек и ведьмина Снежинка (благородное животное, достойное лучшей хозяйки), они стоят в конюшне на дворе. На лошадей сядем по двое, легко уйдем от наводнения, выберемся из Города, а там, надеюсь, найдем дорогу.
— Неплохо было бы вашему высочеству облачиться в доспехи, — заметил Зудень. — Боюсь, нас ждут неприятности… — И он указал на улицу.
Все опять посмотрели вниз. Со стороны гавани к замку приближались подземцы. Их было много, и двигались они не беспорядочной толпой, а как бывалые солдаты, перебежками, от укрытия к укрытию, чтобы их не заметили из окон дворца.
— Глаза б мои не видели этих доспехов, — сказал королевич, — Они для меня все равно что передвижная темница, и насквозь провоняли колдовством и рабством. А вот щит я, пожалуй, возьму.
Он вышел из комнаты и скоро вернулся со щитом на руке; глаза королевича сияли.
— Взгляните, друзья! Всего час тому назад он был черен, как смоль! — Щит сверкал серебром, и на серебряном поле проявился герб — красный, цвета крови или вишни, Лев. — Это знамение послал нам Эслан, — молвил королевич. — Лев поведет нас! А на жизнь или на смерть — это не имеет значения. Я полагаю, всем нам следует коленопреклоненно облобызать сей герб, а затем проститься друг с другом, как подобает истинным друзьям, ибо кто знает, быть может, нам предстоит разлука. Затем мы спустимся в Город навстречу нашей судьбе.
Так они и поступили. И Бяка, пожимая руку Джил, сказал:
— Прости, Джил. Я был трусом и грубил тебе. Желаю благополучного возвращения.
А Джил сказала:
— Прости, Юстейс. Я была такой скотиной!
Впервые они обратились друг к другу по имени, а не по фамилии, либо прозвищу, как было принято в Экспериментальной школе.
Королевич отпер дверь, и они спустились по лестнице — трое с обнаженными мечами и Джил с ножом в руке. Стража исчезла, большая комната была пуста. Тусклые, унылые шары все еще горели, освещая множество переходов и лестниц. Снаружи сквозь толстые стены не долетало ни звука, а внутри все как вымерло. Один-единственный подземец встретился им на первом этаже в большом зале: жирное, белесое существо с поросячьей мордой лакомилось объедками со столов. Зудень попытался его поймать, но подземец с визгом (визг у него тоже был поросячий) закатился под стол, втянул туда же свой длинный хвост, а через мгновение уже выскочил в дальнюю дверь.
Вышли во внутренний двор. Не успела Джил (которая на каникулах училась верховой езде) вдохнуть полной грудью запах (такой славный, честный, домашний запах конюшни), как Юстейс воскликнул:
— Черт побери! Что это?
Великолепная шутиха взвилась над дворцовой стеной и рассыпалась зелеными звездами.
— Ракета? — удивилась Джил.
— Ага, — сказал Юстейс, — только вряд ли ее запустили, как у нас, для забавы. Наверное, это сигнал.
— Боюсь, сигналят про нас, — ничего иного и ждать нечего, — буркнул Зудень.
— Друзья, — молвил королевич Рилиан, — когда человек пускается в такое предприятие, как наше, он должен забыть все надежды и страхи, иначе смерть или избавление прибудут слишком поздно, чтобы спасти его честь и разум. Эй, мои славные! — Он открыл ворота конюшни. — Эй, родные! Тише, Уголек! Не бойся, Снежинка! Мы здесь, с вами.
Лошади, напуганные огнями и грохотом, храпели и били копытами, но Джил, которая так боялась темного лаза между пещерами, без всякой опаски вошла в темное стойло; в несколько минут они с королевичем взнуздали, оседлали и вывели из конюшни двух прекрасных скакунов, потряхивающих гривами. И вот уже Джил в седле, Зудень позади нее — на Снежинке, Юстейс и королевич — на Угольке; звонко зацокали копыта, дворцовые ворота остались позади, а впереди открылся Город.
— Боюсь, что сгореть заживо нам не удастся, — сказал мокроступ, указывая направо. Там, едва ли в ста шагах, о стены домов плескалась вода.
— Смелее! — подбодрил королевич. — Холм крутой. Вода поднялась лишь до половины. От начала наводнения прошло не больше получаса, стало быть, у нас часа два в запасе. На самом деле опасаться следует вон кого. — Он указал мечом на рослого крепкого подземца с кабаньими клыками, вынырнувшего из проулка и укрывшегося в тени дома; за первым последовали еще с полдюжины, самого разного вида и размеров.
Королевич повел свой отряд в сторону зарева, все время забирая левее. Он надеялся, обойдя пожарище (если, конечно, это был пожар), найти дорогу к подкопу, ведущему на поверхность. Рилиан был весел. Он насвистывал. Он напевал куплеты из древней песни о Корине из Арченланда. Да и как иначе? Все опасности казались ему пустячными по сравнению с многолетней колдовской неволей. Однако спутникам его было не до веселья.
Позади трещали, сталкиваясь, корабли, обрушивались с грохотом здания. Вверху тусклым красным пятном мерцал каменный свод Подземья. Впереди все сильнее разгоралось таинственное зарево. Оттуда доносился гул, гам, крики, свист, смех, визг, рев; всевозможные шутихи взвивались и взрывались в темной выси. Там творилось что-то непонятное. Всадники ехали по улицам, освещенным красным заревом и тусклым светом подземских фонарей. Но в промежутках между фонарями тени сгущались. А в этих тенях можно было заметить подземцев, которые, оглядываясь на всадников, перебегали с места на место. Можно было даже разглядеть их лица — лица и морды, и глаза — рыбьи и звериные, и перья, космы, рога и клыки, носы, подобные хоботам, и подбородки длиной с длинную бороду. Подземцев становилось все больше. Королевич поднял меч и направил коня в их сторону. Раздался вопль, писк, кудахтанье — и гнусные рыла пропали.