— По-вашему, теперь собирается покончить со мной? — уточнил Каспиан.

— Наверняка, мой королевич.

— Но почему? — Каспиан пожал плечами. — Почему именно сейчас? Ведь он мог убить меня давным-давно. Чем я ему насолил?

— Он решил расправиться с вами из-за события, которое случилось два часа назад. Королева родила сына!

— И что? — не понял Каспиан. — Я-то здесь при чем?

— Как при чем?! — вскричал доктор Корнелиус, — Ваше высочество, неужели все мои уроки истории и политики пропали впустую? Пока у Мираза не было детей, он ничуть не возражал иметь вас своим наследником. Он не слишком заботился о вас, что правда, то правда, однако хотел, чтобы трон унаследовали вы, а не кто-нибудь со стороны. Но теперь у него появился его собственный сын, который и станет наследником престола. А вы стоите на пути, поэтому вас нужно убрать.

— Да, — протянул Каспиан, поеживаясь, — Он что, и впрямь готов убить меня?

— Он убил вашего отца, — тихо ответил доктор Корнелиус. Каспиан воззрился на учителя, но не проронил ни слова. — Я расскажу вам обо всем, — продолжал гном, — Потом, когда мы встретимся снова. Вы должны бежать!

— Один?

— Один, — подтвердил доктор. — Если я тоже исчезну, это лишь усугубит дело. К тому же двоих выследить легче, чем одного. Милый королевич, дорогой мой король Каспиан, вы должны немедленно покинуть замок! Скачите на юг, в Арченланд, и постарайтесь разыскать короля Наина. Он с радостью вас примет.

— Когда же мы встретимся? — голос Каспиана дрогнул.

— Надеюсь, что скоро, — отозвался Корнелиус, — Ваше величество — мой единственный друг в этом огромном мире. Моя магия непременно сведет нас снова — на это ее вполне достанет. Торопитесь, ваше величество, торопитесь! Примите от меня скромный дар в дорогу. Вот кошелек с золотом… Увы, это лишь крупица того богатства, что принадлежит вам по праву рождения! А вот кое-что еще, — он вложил в руки Каспиану нечто укутанное в плащ. На ощупь королевич определил, что это большой охотничий рог. — Вверяю вам величайшее из сокровищ Нарнии! Множество испытаний я претерпел, множество заклинаний потратил, чтобы добраться до этого рога! Как я был тогда молод!.. Это рог королевы Сьюзен; она оставила его, исчезнув из Нарнии в конце Золотого Века. Говорят, что если протрубить в рог в трудную минуту, к вам обязательно придет подмога; но какая подмога — доподлинно никто не ведает. Быть может, рог обладает достаточным могуществом, чтобы призвать в наш мир королеву Сьюзен, короля Эдмунда, королеву Люси и даже верховного короля Питера! А может, он призовет самого Эслана! Примите сей рог, ваше величество, но не спешите воспользоваться им — трубите в него только в час отчаяния, когда ничего иного уже не остается… Все, бегите, бегите! Спустимся вместе. Дверца в сад открыта, у нее мы и расстанемся.

— А мой конь?.. — начал было Каспиан.

— Он уже оседлан и ждет вас в саду.

Пока спускались по темной винтовой лестнице, Корнелиус продолжал наставлять своего ученика, и советов с наставлениями было столько, что Каспиан не запомнил и половины. Королевич мог думать только об одном: дядя хочет его убить! Вот и дверца… Пахнуло свежим воздухом. Рукопожатие в темноте; бегом, не оглядываясь, через лужайку; тихое ржание коня; в седло — и вперед! Король Каспиан Десятый покинул замок своих отцов.

Отъехав на расстояние полета стрелы, Каспиан обернулся. Над крепостными стенами сверкали огни фейерверка — Мираз устроил праздник в честь рождения сына.

Всю ночь Каспиан скакал на юг, поначалу выбирая неторные дороги и вьючные тропы; когда же пошли незнакомые места, королевич решил не искушать судьбу и выехал на тракт. Конь шел крупной рысью, радуясь вольнице; радовался и Каспиан — надо же, он, оказывается, король и скачет неведомо куда в поисках приключений, с мечом у левого бедра и волшебным рогом королевы Сьюзен на луке седла! (Правда, всякий раз, стоило ему вспомнить о расставании с доктором Корнелиусом, на глаза наворачивались непрошеные слезы.)

С рассветом радости поубавилось. Во-первых, зарядил мелкий, противный дождь. Во-вторых, кругом был чужой, незнакомый лес. Мокрые деревья, густые заросли, колючие ветки… Каспиан вдруг ощутил себя песчинкой, затерянной в безбрежном мире.

Когда стало совсем светло, он оставил тракт и свернул в лес. Отыскал укромную лужайку, расседлал коня (тот сразу принялся щипать траву), перекусил цыпленком, лег на траву и заснул. Проснулся он уже под вечер. Утолив голод ветчиной, а жажду — вином, королевич вновь поскакал на юг. Вскоре начались холмы: склон за склоном, вверх-вниз, и каждый подъем чуть длиннее предыдущего спуска. Далекие горы приближались, вырастали на глазах. К ночи Каспиан достиг предгорий. Поднялся ветер, вновь зарядил дождь, быстро перешедший в ливень. Прогремел гром, и конь испуганно прижал уши.

Влетели под полог сумрачного соснового бора, которому, казалось, нет ни конца ни края. Каспиану вдруг вспомнились бесчисленные истории о враждебных человеку деревьях. Он же тельмаринец; его сородичи вырубали деревья везде, где только могДи, и непрерывно воевали с любой живностью. Откуда деревьям знать, что он не такой, как прочие тельмаринцы?

Ветер задул сильнее прежнего. Деревья раскачивались, гнулись и скрипели. Вдруг раздался громкий треск и одно из деревьев рухнуло наземь прямо за спиной у королевича! «Тихо, дружок, тихо!» — крикнул Каспиан, успокаивая коня: тот чуть было не встал на дыбы. У самого королевича бешено колотилось сердце. Подумать только: еще бы вот столечко — и поминай как звали короля Каспиана Десятого…

Сверкнула молния, раскат грома сотряс небосвод. Конь закусил удила и помчался, не разбирая дороги. Остановить его не сумел бы и тот, кто привык объезжать диких лошадей. Королевич прильнул к шее животного, вцепился обеими руками в гриву. Его жизнь висела на тоненькой ниточке… Дерево за деревом возникало из темноты, чтобы в следующий миг остаться позади. Внезапно что-то ударило Каспиана по лбу (слишком неожиданно, чтобы он успел ощутить боль), и королевич упал замертво…

Очнувшись, он увидел пламя костра. Сразу нахлынула боль — болели и руки, и ноги, и спина, а голова просто раскалывалась. Сквозь боль прорывались негромкие голоса.

— Прежде чем очнется, надо решить, что с ним делать, — сказал один голос.

— Убить, — твердо заявил второй. — В живых его оставлять нельзя — выдаст как пить дать.

— Сначала приютили, потом убили, так, что ли? — хмыкнул третий. — Не пойдет. И чего мы тогда, спрашивается, старались, голову ему перевязывали? Нет, он теперь наш гость, а гостей убивать не след.

— Господа, — тихо проговорил Каспиан, — со мной делайте что угодно, но пожалейте моего коня.

— Твой конь удрал еще до того, как мы тебя нашли, — ворчливо сообщил первый голос. Слова звучали несколько странно — тот, кто их произносил, то ли шепелявил, то ли пришептывал.

— Гляди, еще запудрит мозги словесами-то, — предостерег второй голос. — Как хотите, а я…

— Лисе под хвост! — вскричал третий голос. — Не станем мы его убивать, ясно? Стыдись, Никабрик! Что скажешь, Землерой? Как мы поступим?

— Надо его напоить, — отозвался первый голос (должно быть, Землерой). Появилась темная фигура. Каспиан почувствовал, как под плечи ему осторожно просовывают руку — или то была не рука? Фигура казалась какой-то неправильной, как и лицо — волосатое, с очень длинным носом и с диковинными белыми пятнышками на носу. «Наверное, маска, — подумалось Каспиану, — Или у меня лихорадка, и все это мне только чудится». Внезапно он ощутил на губах теплую и сладкую влагу и жадно глотнул. В этот миг кто-то поворошил поленья в костре. Пламя взметнулось едва ли не под потолок, свет упал на лицо того, кто стоял у кровати, и Каспиан с трудом удержался от крика. Оказывается, поил его вовсе не человек, а барсук, обыкновенный барсук, разве что крупнее, дружелюбнее и разумнее всех барсуков, виденных мальчиком в жизни. И этот барсук разговаривал! При свете пламени королевич также разглядел, что лежит на подстилке из вереска в крохотной пещерке. У огня сидели два маленьких бородатых человечка, чем-то похожих на доктора Корнелиуса; впрочем, оба были шире в плечах, ниже ростом и косматее доктора, так что Каспиан сразу догадался — перед ним истинные гномы, в жилах которых не найти и капли человеческой крови. Наконец-то он нашел старых нарнианцев! Тут у него вновь помутилось перед глазами…